Александр родился 11 мая 1953 года в Сибири, в Венгеровском районе Новосибирской области, где и познакомились его родители. Мать Анастасия вместе с семьей была депортирована за то, что ее брат Петерис Апейнанс была связан с национальным партизанским движением, лесными братьями, сама она после его смерти была связной с партизанами. Отец — украинец Павел Бондаренко, будучи участником украинского национального партизанского движения, был осужден и отбывал срок в лагере под Казахстаном, затем пожизненно сослан в Сибирь. Так или иначе, но благодаря или вопреки сложившимся обстоятельствам появилась новая семья. После смерти Сталина и амнистии осенью 1956 года родители вернулись в тогда еще Советскую Латвию - Александру на тот момент было три года. В Резекне родители, брат Валдис и бабушка по отцовской линии ютились в маленькой съемной квартирке на улице Кулдигас, в районе, который в свое время назывался «пожарка».
— Здесь мы жили до того времени, когда я пошел в школу. Я пошел в первую среднюю школу, и мама мне говорила, что до того момента на латышском языке я не разговаривал, но потом заговорил буквально в течение месяца. В школе я всегда везде хотел быть первым, только не в учебе. Говорят, бывало, что и проказничал, - смеется Александр. — В то время между учениками латышских и русских школах часто происходили стычки и драки. В самой же школе учителя по-разному относились к обыкновенным детям и к детям репрессированных. Нас могли назвать дураками и бандитами без особых зазрений совести. А вот класс у нас был дружный, но после окончания школы мы там собрались спустя многие годы.
— Кем Вы хотели стать по окончании школы?
— Честно говоря, я не знал. Я многим увлекался — занимался спортом, много чего перепробовал — баскетбол, борьба, стрельба, рисовал, занимался музыкой. Меня даже мама отправляла учиться в музыкальную школу, но я не подошел по возрасту, и вместо меня поступил мой брат. Больше всего мне нравилась стрельба, у нас в городе в свое время был тир. У меня были неплохие результаты по стрельбе. Сначала я стрелял из пистолета, потом попробовал ружье. Как только я сталкивался с первыми неудачами и у меня что-то не получалось, я всё бросал и уходил.
— Школа была окончена. И что дальше?
— Мы с одноклассниками поехали на подготовительные курсы в Елгавскую сельскохозяйственную академию. Нас было трое или четверо, месяц тягались по пляжам и занимались ерундой. Лишь один из нас поступил, а потом и окончил. Затем я поступил в Даугавпилсский педагогический институт на физико-математический, хотя ничего толком в этом не понимал. Там тоже дурью маялся полтора года. Однажды в общежитии я познакомился с заочником из Риги, он играл в каком-то ансамбле на гитаре. Мы с ним спелись в буквальном смысле этого слова. Так вот сидели в коридоре и пели песни, в том числе и заграничные, что в Советском Союзе в то время не особо приветствовалось. В итоге нас «сдали» руководству института — тот парень не поступил, а меня, когда осенью вернулся после каникул, вызвали на суд директоров. В итоге из института меня «попросили».
— А потом?
— Впереди армия была, до армии я успел поработать на заводе силикатного кирпича, там работал отец друга и устроил меня. Затем я в армии служил в Калининграде. Потом вернулся, отец меня устроил к себе шофером, но я понял, что шофером быть не хочу, один раз чуть даже в аварию не попал. Позже начал работать на заводе «Электростройинструмент» («РЕБИР»). Там работал и мой одноклассник, известный гончар Эвалд Василевский. Он мне предложил работу в молодежной бригаде, на своем месте, потому что сам пошел работать в цех по производству керамики. Мне всё время покоя не было, надо было чем-то заниматься, и я поступил в филиал Рижского индустриального техникума - работал и учился параллельно. И тогда уже начальник цеха меня назначил мастером.
— Когда же фотография вошла в Вашу жизнь?
— Всё вышло случайно. Эвалд Василевский отправился в одну из туристических поездок в Венгрию, в компании находилась и директор магазина «Экран», она предложила Эвалду купить фотоаппарат «Зенит Е». Эвалд фотографией не занимался и предложил мне приобрести фотоаппарат, он стоил 100 рублей, на тот момент это были немалые деньги. Я подумал, у меня были накопления, и решил, что надо купить. Купил. Ну, мы с Эвалдом пофотографировали друг друга, город — на том всё и закончилось, мне надоело, и я этот фотоаппарат положил на полку. Так он у меня и стоял там почти год. Потом я вновь обратил на него внимание, начал пробовать фотографировать. Однажды я пошел к своему другу детства Юрису Минину в гости и у него увидел красивые фотографии. Я поинтересовался, откуда они у него, он ответил, что это фотографии его дяди, который работает в газете, если не ошибаюсь, в Лиепае. Я прям загорелся и говорю — Юрис, ну спроси у дяди, как мне немного в фотографии продвинуться. И этот дядя написал Юрису, что мне нужно читать журнал «Советское фото». Я стал выписывать этот журнал, оказалось, что фотография — это еще и искусство. Я начал читать этот журнал и потихоньку учиться искусству фотографии.
— И с чего Вы начали?
— Этот же Юрис занимался мотоспортом, и я 10 лет ездил на соревнования по мотокроссу, которые проходили в Виляке. В Виляке мотокросс проходил два дня, и одновременно с ним проходил блиц-турнир для фотографов, которые приезжали со всего Советского Союза. Фотографировали два дня, затем фотографии отсылали, и жюри выбирало победителей, награждали в следующем году. В этом турнире я был победителем три раза — сначала занял третье место, что для меня, новичка, было очень значимо. Спустя пару лет мои работы заняли второе место, а потом уже удалось получить и первое.
— А чем Вы зарабатывали на жизнь?
— В Резекне, в Латгальском культурно-историческом музее (в то время он назывался Резекненский краеведческий) проходила первая из фотовыставок, и мы вместе с директором Хеленой Бернане сидели, разговаривали, и я ей сказал, что музею нужен фотограф, и она согласилась. И так я начал работать в музее. Фотографировал мероприятия, людей, всё, что происходило в городе. У меня до сих пор сохранилось много негативов, и последние два года, до того, как серьезно заболел, я переводил свои фотографии в цифровой формат, более 2000 негативов мне удалось перевести. Если говорить о фотографии для души, то мне нравятся пейзажи, портреты, игра света и тени. За всё время у меня было 20 персональных выставок. Я много лет в Резекне руководил фотоклубом «Резекне», принимал участие в разных конкурсах, организовывали фотовыставки в городе. За 10 лет деятельности клуба были организованы более ста выставок.
— Сейчас из-за состояния здоровья фотоаппарат Вы в руки не берете. Есть ощущение того, что чего-то не хватает?
— Знаете, когда я только начал фотографировать, я буквально заболел фотографией, работал на заводе и постоянно думал о фотографии, прокручивал в голове разные картинки, я их видел. Сейчас такого энтузиазма нет, работал, фотографировал, но не с таким рвением. Сейчас у меня и возможности нет. Я не считаю, что я сделал что-то выдающееся, но многое из того, что я хотел сделать, я сделал.
А для памяти города действительно немало — культурные мероприятия, городская жизнь, портреты, описание творчества художников Бориса Афанасьева, Павла Остапцева, актеров Резекненского народного театра, керамиков, дневник экспедиции в Сибирь, организованной Обществом латгальской культуры в 1991 году. Наряду со многими жителями Латвии в начале 90-х годов Александр был участником «Песенной революции», во время которой организовывал акции протеста в виде фотовыставок, принимал участие в баррикадах в Риге и другое.
P. S. А еще Александр писал стихи, правда, говорит, сочинять он их мог почему-то только на русском языке. Широкой публике они не известны, да и в узком кругу знакомых и друзей звучали всего пару раз. Но, возможно, они будут напечатаны, по крайней мере, задумка такая есть.
Добавить комментарий